Почему на Западе боятся роботов, а в Японии — нет?
Не только японцы смотрели «Евангелион» в детстве. В этом анимационном мультфильме изображается будущее, в котором машины и люди сливаются в кибернетическом экстазе. Наблюдая за сражениями роботов, мы и сами становились одержимыми мечтами о бионическом супергеройстве. Роботы всегда были частью японского менталитета. Astro Boy, например, даже официально внесли в список жителей Ниизы, к северу от Токио, а это серьезный подвиг. Японцы не только не боятся роботов — они с нетерпением ждут их.
Не то чтобы у жителей Запада не было своих дружелюбных роботов — взять тех же R2-D2 или «Рози» из «Джетсонов». Но в сравнении с японцами мы больше опасаемся роботов. Возможно, разница в разных религиозных контекстах, истории, а также отношении к роботам в промышленных масштабах.
Западная концепция «человечества» ограничена, считает Джои Ито, редактор Wired японского происхождения. Он также предлагает серьезно поразмыслить над вопросом, имеем ли мы право использовать окружающую среду, животных, инструменты или роботов просто потому, что мы люди, а они нет.
В 1980-х он принимал участие в собрании, организованном Honda Foundation, на котором японский профессор пришел к выводу, что японцы успешнее интегрируют роботов в обществе из-за местной религии синто, которая остается официальной национальной религией Японии.
Почему мы боимся роботов?
Последователи синто, в отличие от иудео-христианских монотеистов и греков до них, не считают, что люди в чем-то «особенные». Вместо этого везде витают духи, как какая-нибудь Сила в «Звездных войнах». Природа не принадлежит нам — мы принадлежим природе, а духи живут во всем, включая камни, инструменты, дома и даже пустое пространство.
У Запада, продолжал профессор, вещи не имеют духов и чувств, а антропоморфизм, когда человеческие атрибуты переносятся на вещи или животные, считается детским, примитивным или даже плохим. Он утверждал, что луддиты, которые разбивали автоматические ткацкие станки, которые отнимали у них работы в 19 веке, яркий пример этого — в Японии к роботам относятся скорее как к коллегам, нежели врагам.
Общая идея того, что японцы легче принимают роботов, чем жители Запада, довольно распространена в наши дни. Осаму Тецука, японский мультипликатор и создатель Atom Boy, отметил связь между буддизмом и роботами, заявив: «Роботы не проводят различий между человеком, высшим существом и миром вокруг него. Все сопряжено, и мы легко принимаем роботов вместе с широким миром вокруг нас, насекомыми, скалами — все это едино. У нас нет никакого сомнительного отношения к роботам, как к псевдолюдям, которое вы можете найти на Западе. Поэтому вы не находите сопротивления, просто спокойное принятие». И хотя японцы, конечно, сперва были аграриями, а затем перешли в промышленную эпоху, влияние синтоизма и буддизма привели к тому, что Япония сохранила много ритуалов и обычаев древних периодов.
Юваль Ноа Харари, израильский историк, описывает понятие «человечества» как нечто, что развивалось в нашей системе убеждений, когда мы превращались из охотников-собирателей в пастухов и фермеров, а затем капиталистов. Когда мы были первыми охотниками-собирателями, природа нам не принадлежала, мы были лишь ее частью, и сегодня многие люди все еще живут в этой системе убеждений. Коренные американцы слушают и говорят с ветром. Охотники часто используют ритуалы для связи с добычей и хищниками в лесу. Многие культуры охотников-собирателей, например, глубоко связаны с землей, но не имеют традиций владения землей.
Только когда люди начали заниматься животноводством и сельским хозяйством, у нас появилось представление о том, что мы владеем и властвуем над другими вещами, над природой. Понятие о том, что что-либо — скала, овца, собака, автомобиль или человек — может принадлежать человеку или корпорации, это относительно новая идея. Во многом это является основной идеей «человечества», которая делает людей особым, защищенным классом и, в процессе этого, обесчеловечивает и подавляет все, что не является человеком или не живет. Дегуманизация и понятие собственности и экономики породили масштабное рабство.
Историк Ибрам Х. Кенди описывает дебаты времен колониальной эпохи в Америке о том, нужно ли обращать рабов в христианскую веру. Британское право гласило, что христианина нельзя поработать, и многие владельцы плантаций боялись, что потеряют своих рабов, если те станут христианами. Поэтому утверждали, что чернокожие слишком варвары, чтобы стать христианами. Другие утверждали, что христианство сделает рабов послушнее. В сущности, эти споры касались того, уменьшит или увеличит дар христианства подчинение рабов. (Идея разрешения духовности в корне чужда японской культуре, потому что дух есть у всего, и его нельзя отнять или подарить).
Страх быть свергнутым угнетенным или стать угнетенным каким-то образом доминировал в сознании тех, кто с самого начала находился у власти в эпоху рабства и работорговли. И хотя в Японии также было в некотором смысле рабство, оно не было распространенным в промышленных масштабах.
Многие влиятельные люди на Западе (среди которых белых — большинство) публично выражают свои опасения относительно потенциальной способности роботов поработить людей. Многие из тех же людей так же наперегонки пытаются построить роботов, которые будут достаточно способными для этого, чтобы попытаться сохранить над ними контроль, пока это не сделают другие. Обращать в христианство, впрочем, роботов пока не собираются… но это пока.
Если проводить связь между рабами и роботами, можно подумать, что дегуманизируются рабы или потомки рабов, что особенно опасно в эпоху войн слов и символов. Речь идет не столько о гуманизации и дегуманизации, сколько о проблеме создания привилегированного класса — людей — которым мы оправдываем притеснение, игнорирование и эксплуатацию.
Сейчас технологии находятся на повороте, когда нам нужно задуматься о том, что роботы могут иметь права и как правильно их кодировать и защищать. Воображать, что наши отношения с роботами будут такими же, как у персонажей «Звездный войн» — с C-3PO, R2-D2 и BB-8, несколько наивно.
Как отмечает исследователь из MIT Media Lab Кейт Дарлинг, есть много доказательств того, что люди переживают эмоции и отвечают на действия социальных роботов — даже неразумных. Вот к этому мы должны относиться весьма серьезно. Мы негативно воспринимаем, когда кто-то толкает или обижает робота. Это антропоморфизация и нам стоит задуматься, как насилие над роботом приводит к насилию над человеком.
Замена угнетаемых людей угнетаемыми машинами не исправит фундаментально неверный порядок, который сложился за много веков. Синтоисты полагают, что не помешало бы взглянуть на «примитивную» систему убеждений. Разработку и эволюцию машинного интеллекта можно рассматривать как «расширенный интеллект», а не искусственный, угрожающий человеку.
По мере создания правил и прав для роботов, нам, скорее всего, потребуется договориться о них до того, как узнаем, как они повлияют на общество. Подобном тому, как золотое правило учит нас относиться к другим так, как мы хотели бы, чтобы с ними обращались, насилие и дегуманизация роботов дадут о себе знать в дальнейших поколениях.
Нетрудно догадаться, почему пастухи и фермеры пришли к мысли о том, что люди — особенные, но ИИ и роботы могут наставить нас на другой путь, заставить задуматься о том, что люди — это всего лишь один из примеров проявления сознания, и что особое положение человечества — преувеличение. Вместо того, чтобы ориентироваться на человека, нужно развивать уважение, эмоциональный и духовный диалог со всеми вещами.